Ю.Бореева
Посмотри на мир глазами того,
кто рядом с тобой
Он подошёл к окну и сел на подоконник – так, чтобы было удобно, и чтобы видна была вся улица и автобусная остановка.
– Женщины, – подумал он. – Попробуй пойми, что им надо. Сначала они хотят, чтобы их любили, а когда их любишь, они перестают тебя замечать. – Он посмотрел на часы. Половина пятого. – Должна была бы уже прийти. А, вот и автобус. Нет, её нет. Ну что так долго? Говорят, когда ждёшь, время останавливается. Это уж точно. Зато, когда она дома, время так быстро летит… Её руки, её волосы, мягкая кожа щеки, к которой так тепло прижаться своей щекой… Так хорошо, что хочется петь…
Он вдруг зажмурился от удовольствия, вспомнив, как впервые её увидел. Был такой же осенний день, только не дождливый, а солнечный. В силу определённых обстоятельств ему казалось, что нет несчастнее дня. Пока не появилась она. Такая же горячая, как кленовый лист, пропитанный солнцем, и желанная, как бесконечность неба над головой, и с такими же голубыми глазами, полными нежности. Он тогда подумал, что, если она сейчас пройдет мимо, у него разорвётся сердце…
Дождь всё моросил за окном, бросая в стекло, будто камешки, мелкие капли. Он прижался к стеклу горячим лбом.
– Шестой час. Что могло её задержать? Давно пора бы уже обедать. Но так не хочется есть без неё.
Обычно они садятся за стол вместе. Она всегда рассказывает ему обо всём, что произошло за день. Он знает о ней всё, даже её мысли, её мечты. Только он не говорит ей об этом, чтобы не испугать. Она считает, что тот, кто знает о человеке больше других, – самый злейший его враг. Он-то понимает, что это не так. Не может быть врагом тот, кто тебя любит.
Подъехал лифт. Он соскочил с подоконника и быстрым шагом направился в коридор. Нет, это соседские дети вернулись, ходили гулять с собакой. И он вернулся обратно. За окном уже начало темнеть.
– Может, что-то случилось? Вдруг – несчастный случай, машина или… Нет. Только не думать об этом, – приказал он себе. – Не думать о самом страшном. Вот сейчас большая стрелка на часах подвинется ещё чуть-чуть, и она откроет дверь и войдёт. Нужно только ещё немножко подождать. Совсем чуть-чуть... А вдруг она не придёт? Вдруг она опять встретила этого… ну того, который приходил на прошлой неделе якобы починить компьютер. Она сказала, что это её бывший одноклассник. Ну да, конечно! А как он смотрел на неё! На неё только я могу так смотреть, потому что я люблю её. А для него она – очередной эпизод жизни. Правда, компьютер починил. Сказал, зайдёт ещё… Кто бы мне когда-нибудь сказал, что я буду ревновать какую-то маленькую, ничего из себя особо не представляющую женщину, – да я рассмеялся бы ему в лицо! Свобода, – меня учили, что нет ничего дороже свободы, что только за неё можно отдать жизнь. А я теперь сижу здесь и жду, когда обо мне вспомнят. Я завишу от каприза маленькой, худенькой женщины! Нелепость какая!.. А вот и нет! – тут же остановил он себя. – Во-первых, она совсем не капризная, она – самая лучшая на свете, самая нежная, самая любящая, самая беззащитная и самая верная. Это ведь не она, это на неё смотрят. Я же знаю все её мысли. Во-вторых, это неправда, что она ничего из себя не представляет. Она умная, талантливая и очень красивая. А в-третьих, что такое, собственно, свобода? Это когда никто никого не любит и никто никому не принадлежит? Свобода – это вакуум, который вокруг тебя, и его нужно чем-то заполнить, чтобы не задохнуться. Свобода, счастье, крылья, солнечный свет, любовь… Без любви нет свободы. А я, кажется, становлюсь философом… или поэтом… – Ему так понравилась эта мысль, что он заулыбался и тихонечко запел.
Опять подъехал лифт, и он прислушался. Донеслись женские голоса и стук каблучков, но не её.
– Вот бы завтра она взяла выходной и никуда бы не пошла, даже в магазин. Холодильник полон продуктов, только вчера всё купили. Есть даже любимые шоколадные сливки. Было бы здорово целый день проваляться в постели, обнимая друг друга. Её рука нежно гладила бы мою шею, и я положил бы голову ей на грудь… Какие это редкие, счастливые часы! Можно отключить телефон и смотреть телевизор, или слушать музыку, или – просто разговаривать. Пусть за окном моросит этот противный мелкий дождь, – в постели тепло и уютно, только бы она была рядом… Счастье, свобода – всё это пустые слова, когда ты не умеешь любить, когда ты сам не излучаешь света. Кстати, надо бы включить свет, а то уже ничего не видно и, когда она войдёт, долго будет нащупывать в темноте выключатель. – Он нажал на кнопку большой настольной лампы, и комната осветилась мягким зеленым светом. Её любимое освещение. На столе бросилась в глаза тетрадь. Её дневник. – Жалко, что нельзя читать чужие дневники. А впрочем, у неё и так от меня нет секретов. Просто мне грустно. Ну где же, где же она ходит? Уже так темно… – И он опять вернулся к окну. От включённого в комнате света на улице сразу стало ещё темнее.
Он вглядывался и вглядывался в темноту до боли в глазах, стараясь различить под зонтиками знакомую фигурку. Но зонты появлялись всё реже, и ни один не казался ему знакомым. Тогда он устало отошёл от окна и устроился поудобней в кресле. Мысли постепенно потекли спокойнее, и под воздействием приятного зелёного полумрака он погрузился в дремоту.
На несколько минут он вдруг увидел себя на берегу моря, почувствовал запах вечернего розового неба и мягкость белого песка под ногами. И они плывут вдвоем – и не плывут, а летят, как будто бы за плечами большие и невидимые крылья – навстречу этому морю, этому небу, этому закату…
Легонько хлопнула входная дверь, и в коридорчике зажёгся свет.
– Это она! – встрепенулся он. И сразу же всё изменилось – как будто не было долгого томительного ожидания, нетерпеливых, тревожных мыслей. Сейчас он подойдёт к ней, и она обнимет его любимыми, ещё мокрыми от дождя руками – он только сейчас увидел, что она забыла взять с собой зонт.
– Соскучился, мой дорогой? – ласково спросила она, снимая туфли. – Ну, прости, что так поздно… День сегодня такой сумасшедший... Ты голодный? И я тоже. Сейчас будем ужинать.
– Ну что ты! Главное, что ты пришла, что ничего не случилось, что мы вместе. Я люблю тебя! – хотел сказать он, но потом передумал, просто потёрся о её ноги и промурчал: – Мр-р-р!
